Лавина - Страница 73

Библиотекарь удивленно поднимает брови:

— Какова взаимосвязь?

— Прошу прощения. Неудачный каламбур. Видишь ли, компьютеры для представления информации задействуют двоичный код. Поэтому я пошутил, сказав, что для работы мне следует верить в двоичную Вселенную.

— Ха-ха, — без особого веселья говорит Библиотекарь. — Впрочем, ваша шутка не лишена смысла.

— Как так? Я же только пошутил.

— Для представления всего на свете компьютеры используют единицу и ноль. Это различие между чем-то и ничем — кардинальное разделение бытия и небытия — и есть концепция, лежащая в основе многих мифов о сотворении мира.

Хиро чувствует, что краснеет, похоже, он начинает выходить из себя. Он подозревает, что Библиотекарь разыгрывает его, принимая за дурака. Но ему также известно, что как бы убедительно ни был прописан Библиотекарь, он все равно остается программой и на розыгрыши не способен.

— Даже латинское слово «science», что означает «наука», происходит от индоевропейского корня, означающего «резать» или «разделять». К тому же корню восходит английское «shit», «срать», что, разумеется, означает отделять живую плоть от неживых испражнений. Тот же корень подарил нам латинское «scythe» — серп, греческое «schism» — раскол, в значении которых ясно прослеживается семантическая связь с глаголом со значением «разделять».

— А как насчет английского слова «sword»?

— Слово происходит от корня, имеющего несколько значений. Одно из них «разрезать» или «пронзать». Другое «жезл, скипетр» или «веха». А еще одно просто «говорить».

— Давай не отвлекаться.

— Хорошо. Если вы пожелаете, позднее я могу вернуться к этому потенциальному ответвлению разговора.

— Не хотелось бы пока ответвляться. Расскажи мне о третьей группировке, о ессеях.

— Они жили коммунами и верили в то, что чистота физическая и чистота духовная тесно взаимосвязаны. Они постоянно совершали омовения, лежали нагими на солнце, очищали организм клизмами и принимали самые крайние меры, дабы удостовериться, что их еда не содержит примесей и ничем не заражена. У них даже была своя версия Евангелия, согласно которой Иисус исцелял одержимых не с помощью чуда, а изгоняя из их тел паразитов, вроде ленточного червя. Эти паразиты считались синонимичными демонам.

— По твоим словам, на хиппи похожи.

— Подобную параллель уже проводили, но она имеет множество недостатков. Ессеи были строго религиозными и никогда не стали бы принимать наркотики.

— Итак, для них не было разницы между заражением паразитами вроде ленточного червя и одержимостью демонами.

— Верно.

— Любопытно. Интересно, что они бы сказали о компьютерных вирусах?

— Домыслы вне моей компетенции.

— Кстати, о компетенции… Лагос бормотал что-то о вирусах, заражении и каком-то нам-шуб. Что это такое?

— Нам-шуб — слово из шумерского языка.

— Шумерского?

— Да, сэр. Этот язык был в ходу в Месопотамии до приблизительно второго тысячелетия до нашей эры. Самый старый из письменных языков.

— Надо же. Выходит, все остальные языки произошли от него?

Библиотекарь на мгновение поднимает взгляд к потолку, словно о чем-то размышляет. Это визуальная подсказка для Хиро, показывающая, что демон совершает молниеносную вылазку в Библиотеку.

— На самом деле нет, — говорит наконец Библиотекарь. — От шумерского вообще не произошел ни один язык. Это агглютинативный язык; это означает, что он представляет собой набор морфем или слогов, группирующихся в слова.

— Весьма необычно.

— Да, сэр.

— Этот язык может походить на глоссолалию?

— Проблема суждения. Спросите реальное лицо.

— Похож он по звучанию на какой-нибудь современный язык?

— Доказуемых генетических связей между шумерским и каким-либо из современных наречий не существует.

— Странно. Боюсь, я подзабыл историю Месопотамии, — говорит Хиро. — Что случилось с шумерами? Геноцид?

— Нет, сэр. Они были завоеваны, но геноцид как таковой не имел места.

— Всех рано или поздно завоевывают, — говорит Хиро. — Но их языки от этого не вымирают. Почему исчез шумерский?

— Поскольку я всего лишь программа, то строить гипотезы для меня затруднительно, — отвечает Библиотекарь.

— Ладно. Кто-нибудь знает шумерский?

— Да, в данный момент во всем мире существует приблизительно десять человек, умеющих на нем читать.

— Где они подвизаются?

— Один в Израиле. Один в Британском музее. Один в Ираке. Один в Чикагском университете. Один в университете Пенсильвании. И пять в Библейском колледже Райфа, в Хьюстоне, штат Техас.

— Ничего себе распределение. Кто-нибудь из этих людей установил, что означает на шумерском слово «нам-шуб»?

— Да. Нам-шуб — это речь, обладающая магической силой. Наиболее точным переводом будет, вероятно, «заклинание», но у этого термина целый ряд неверных коннотаций.

— Шумеры верили в магию?

Библиотекарь едва заметно качает головой.

— Это один из корректно на первый взгляд сформулированных вопросов, которые на самом деле исключительно запутаны и с которыми программы, такие как я, как всем печально известно, не способны справляться. Позвольте процитировать отрывок из монографии Кремера, Самуэля Ноа и Мейера, Джона Р. «Мифы о Энки, Лукавом боге» (New York, Oxford: Oxford University Press, 1989): «Религия, магия и медицина в Месопотамии настолько переплетены, что пытаться разделить их тщетно… [Шумерские заклинания] демонстрируют внутреннюю взаимосвязь религии, этики и магии, настолько тесную, что попытка вычленить из этого комплекса один элемент исказила бы все целое». Есть дополнительный материал, способный прояснить сказанное.