Лавина - Страница 159


К оглавлению

159

— Вертолет приближается к периметру аэропорта, — сообщает Ки.

Дядюшка Энцо поворачивается к своему лейтенанту.

— Все на местах?

— Да, сэр.

— Откуда вы знаете?

— Пару минут назад все отметились.

— Это решительно ничего не значит. А как насчет пиццамобиля?

— Ну, я думал, что займусь этим позже, сэр…

— Вам следует уметь делать более одного дела за раз.

Пристыженный и преисполненный благоговения лейтенант отворачивается.

— Ки, — вызывает по радио Дядюшка Энцо, — что-нибудь интересное у нас на периметре?

— Вообще ничего, — отвечает Нг.

— Что-нибудь неинтересное?

— Несколько человек обслуживающего персонала, как обычно.

— Откуда вам известно, что это обслуживающий персонал, а не переодетые солдаты Райфа? Вы проверили их удостоверения личности?

— Солдаты имеют при себе оружие. Или хотя бы ножи. Согласно радару, у этих людей ничего такого нет. Совсем ничего.

— Все еще пытаюсь связаться с нашими, — говорит лейтенант. — Наверное, незначительные радиопомехи.

Дядюшка Энцо обнимает лейтенанта за плечи.

— Позволь мне рассказать тебе одну историю, сынок. Как только я тебя увидел, ты мне показался знакомым. А потом я сообразил, что ты мне напоминаешь человека, которого я знал когда-то: лейтенанта, который одно время недолго командовал моим взводом во Вьетнаме.

— Правда? — Лейтенант вне себя от счастья.

— Да. Он был молод, умен, честолюбив, хорошо образован. И хотел все сделать как лучше. Но у него были некоторые недостатки. А именно упрямая неспособность усвоить основные факторы нашей тамошней ситуации. Психологический блок, если хочешь, который повергал нас, служивших под его началом, в глубочайшее разочарование. Рискованная ситуация, сынок, смертельно опасная, я не боюсь этого слова.

— И как она разрешилась, Дядюшка Энцо?

— Нормально все разрешилось. Видишь ли, однажды я взял на себя смелость выстрелить ему в затылок.

Глаза у лейтенанта, кажется, вот-вот вылезут из орбит, а лицо застывает, словно парализованное. Дядюшке Энцо нисколько его не жалко: если он сейчас подведет, могут погибнуть люди.

Из наушников рации лейтенанта доносится какой-то обрывок радиопереговоров.

— Дядюшка Энцо? — очень тихо и неохотно говорит он.

— Да?

— Вы спрашивали о пиццамобиле.

— Да?

— Его нет на месте.

— Нет на месте?

— По всей видимости, когда они сели, чтобы подобрать Райфа, из вертолета вышел человек, сел в машину и уехал.

— И куда он уехал?

— Мы не знаем, сэр, в том районе у нас был только один оперативник, а он следил за Райфом.

— Снимай наушники, — говорит Дядюшка Энцо. — И отключи рацию. Тебе понадобятся уши.

— Уши?

Пригнувшись, Дядюшка Энцо быстро пересекает стоянку перед ангарами, пока не оказывается между двух небольших реактивных самолетов. Он тихонько ставит скейт на асфальт, потом, развязав шнурки, снимает ботинки. Носки он тоже снимает и запихивает их в ботинки. Из кармана он достает опасную бритву и, открыв ее, разрезает обе штанины по шву от низа до самого паха, потом собирает ткань и обрезает все разом. В противном случае она будет тереться о его волосатые ноги и издавать шорох при ходьбе.

— Господи боже! — слышен из-за пары самолетов голос лейтенанта. — Эла ранили. Господи боже, он мертв!

70

Пиджак Дядюшка Энцо пока не снимает: во-первых, он темный, а во-вторых, подкладка у него атласная, поэтому не слишком шуршит. Потом он забирается на крыло одного из самолетов, так чтобы его ноги не увидел бы враг, присев на корточки. Скорчившись на крыле, Дядюшка Энцо открывает рот, чтобы лучше слышать, и слушает.

Поначалу он слышит только стук неравномерной капели, точно из неплотно прикрученного крана на голый асфальт падает вода. Звук, кажется, исходит от соседнего самолета. Дядюшка Энцо боится, что это из бака реактивника вытекает горючее — первая стадия плана: взорвать на воздух всю секцию аэропорта и разом покончить с оппозицией. Он беззвучно спрыгивает на землю и осторожно огибает пару припаркованных бок о бок самолетов, останавливаясь каждые несколько футов послушать, и наконец видит: один из его солдат пригвожден к алюминиевому фюзеляжу «лира» длинным деревянным шестом. Кровь, вытекая из раны, сбегает по штанине и капает с ботинок, а капли затем ударяются об асфальт.

За спиной у Дядюшки Энцо раздается краткий вскрик, который вдруг превращается в резкий свист, с каким вырываются газы. Такое он уже раньше слышал. Это кому-то острым ножом перерезали горло. Без сомнения, лейтенанту.

Теперь у него есть несколько секунд, в которые он может двигаться свободно. Он даже не знает, кто или что его враги, а ему нужно это знать. Поэтому он бежит на крик, быстро перемещаясь от прикрытия к прикрытию и все время пригибаясь.

И видит шагающие за фюзеляжем ноги. Дядюшка Энцо стоит у самого острия крыла. Опершись обеими руками, он всем весом наваливается на него, а потом резко отпускает.

Сработало: самолетик на подвеске кренится в его сторону. Убийца думает, будто Дядюшка Энцо только что вскочил на крыло, поэтому сам вскарабкивается на противоположное и ждет, стоя спиной к фюзеляжу, готовится напасть на Дядюшку Энцо, когда тот будет перебираться на его сторону.

Но Энцо все еще на земле. Босиком он беззвучно проскальзывает под самолетом и выскакивает на той стороне, занося опасную бритву. Убийца — а это Ворон — в точности там, где и ожидал Энцо.

Но Ворон уже что-то заподозрил. Привстав, он заглядывает поверх фюзеляжа, и таким образом его горло оказывается вне досягаемости. Перед Энцо только его ноги.

159